- Каструм Нубила – таинственный замок, затерянный в легендах, сокрытый от всех ветрами и вьюгами на ледяном утесе Эллиас, величественный, и белоснежно холодный, совершенно недоступный никому из смертных… Соленая селедка пролетела через весь зал, и под громкий взрыв хохота, с мягким шлепком ударила рассказчика прямо в лицо. Этард нисколько не смутился, поднял рыбу и спрятал ее в латанной дорожной котомке. Ему не впервой приходилось выступать перед неблагодарной публикой, да и селедка вполне сгодится на ужин… - Заткни свою пасть рыбьей харей, болтун! Чего б хорошего рассказал! - брызжа слюной, гневно выкрикнул толстяк трактирщик. В руках он держал вторую селедку, уже готовую отправиться в полет. Компания, собравшаяся в этот вечер в харчевне, поддержала толстяка шумными возгласами и недовольным ропотом, но видя, что бродяга и не собирается продолжать свой рассказ, очень скоро вернулась к своему элю, козьему сыру и нехитрым крестьянским разговорам. А Этард без сожаления вернулся в свой уголок, где остался в полном одиночестве. Уходить не хотелось, на улице мела пурга, да такая сильная, что можно заблудиться, сделав лишь пару шагов за порог. А здесь, внутри, тепло, уютно трещит огонь в жаровнях, сытно пахнет луком, и мясным бульоном. В такие зимние вечера, это как раз то, что надо. Чья-то рука вдруг схватила Этарда за подол латаного пальто и стала настойчиво тянуть его. - Дядюшка! Дядюшка! А как было дальше в твоей сказке? Этард повернул голову и увидел две пары глаз пристально глядевших на него из полумрака харчевни. - Расскажи дядюшка! Расскажи! Нам интересно! Этард усмехнулся своей обычной, полукривой, грустной улыбкой – хоть кому-то еще интересно послушать байки и истории из уст странствующего барда, пускай и нищего. - Расскажу… Да вот только, холодно мне… Да и в горле пересохло малость… Тотчас на столе оказалась кружка горячего глинтвейна, явно украденная сорванцами со стола какого-нибудь зазевавшегося фермера. Этард жадно сделал несколько больших глотков, обжигая себе губы и небо, но тепло, тепло разливавшееся по его телу, было ни с чем несравнимой благодатью. - Значит, вы хотите услышать мою историю о Каструм Нубила, Снежном замке? - Да! Хотим! Да! – загалдели со всех сторон дети, которых явно прибавилось. - Ну, раз так… Огромные снежные хлопья…
Огромные снежные хлопья, пушистые, точно гусиный пух, медленно и лениво падали на землю, обновляя и освежая уже посеревший снежный покров. Но секунду спустя, он снова взметался ввысь из-под конских копыт, полозьев саней, и башмаков взрослых и детей, вышедших на улицу поприветствовать первый снег нового года. - Снег-снежок, заметай лужок, упади на травку, и мне на безрукавку! - радостно пели вокруг. Большая замковая площадь уже походила на сказочную страну. То тут, то там, благодаря стараниям умельцев, из сугробов вырисовывались очертания цветов и животных. Более непоседливые молодые ребята возводили снежные бастионы, чтобы укрыться от крепко слепленных снежков, а некоторым было по душе прокатиться на коньках по заледеневшему пруду в самом центре площади. Радостный и звонкий смех звучал отовсюду, люди радовались, на миг забыв обо всех своих невзгодах. Но не все радовались празднику. Старик князь, убеленный сединами, стоял перед окном, и с лютой ненавистью смотрел на своих счастливых подданных. Больше всего на свете старик не любил зиму и снег. Сухие пальцы князя судорожно ощупывали рукоять кинжала, точно старик хотел им убить зиму, если бы представилась такая возможность. - Опять злишься, отец? – нежный и звонкий голосок не мог не заставить князя успокоиться и улыбнуться, ведь та, кому он принадлежал – его наследница, любимая дочка Анариэль. - Нет, доченька, просто решил посмотреть, что сейчас на улице, ты ведь помнишь… - князь запнулся, и повернулся к дочери лицом. Невероятно худая, с бесцветными волосами и красноватыми глазами, она, тем не менее, всегда была для него первой красавицей. И, разумеется, княжна помнила, что даже малейший сквознячок может убить ее, малейшее дуновение крепкого мороза - навеки приковать к постели. Старик смахнул набежавшую слезу, и обнял свою дочь. - Папа, а мама любила снег, да? - Больше всего на свете, Анариэль. Княжна вырвалась из стариковских объятий, и не спеша подошла к покрытому морозными узорами окну, за которым открывался вид на площадь, на зубчатые замковые стены, и на покрытые снегом утесы… - Жалко, что ее забрали ангелы, я бы хотела смотреть, как вы с ней веселились бы там внизу… - Ничего Анариэль, зато мы есть друг у друга… И так будет всегда. - Я люблю тебя, папа! Девочка игриво поцеловала старика в нос, и резво выбежала из комнаты, напевая веселую песенку: - Снег-снежок, заметай лужок, упади на травку, и мне на безрукавку! А старик-князь последний раз взглянул на праздничную площадь, и заковылял прочь, к своему уютному креслу возле теплого очага. Только он один во всем королевстве не станет веселиться в праздник Нового солнца. За пределами же его покоев гулянье тем временем приближалось к самому торжественному моменту – сожжению Старого солнца, из пламени которого, по преданию должно было родиться Новое. Старое солнце изображал огромный шар из хвороста и ветоши, обряженный в ткань цвета опавших листьев. Под радостное пение собравшихся, его уже выкатили на площадь, и теперь оно дожидалось, пока первая вечерняя звезда не станет сигналом к началу сожжения. - А кто сжигает солнце в этом году? – спросила Адель, маленькая белокурая девочка в барашковом полушубке, у своего брата Нильса – широкоплечего и статного подмастерья кузнеца. Нильс нахмурился, и почесал затылок. Он видел, что кузнец всегда так делает, прежде чем ответить на какой-либо вопрос. - Наверное, Ярре, он выиграл все состязания, и старейшины точно отдадут эту честь ему. - Мне не нравиться Ярре. Он самодовольный болван! – Адель надула губки и отвернулась. Она не знала, на кого она обиделась больше, на Ярре, которому будет оказана столь большая честь, или же на Нильса, который считал, что Ярре этой чести достоин. Но Адель все же была девушкой, а потому имела право обижаться на все, что угодно. - Адель смотри! Вот и он! Эх-хей! Ярре! Ярре – высокий, хорошо сложенный молодой человек – был сыном солтыса, и про него и вправду можно сказать, что он чересчур заносчив и надменен. Более того, он был непреодолимо горд, высокомерен, и невероятно лицемерен. Но, как ни странно, все очень любили и уважали его. Может быть потому, что не каждому, Ярре открывал свою грязную душу, а может и потому, что он хорошо умел преподать себя. Сегодня Ярре имел ужасно паршивое настроение. Князь, в очередной раз отказал его отцу, в просьбе взять Ярре ко двору, о чем сын солтыса мечтал чуть ли не с детства. Очень уж привлекали его дорогие, расшитые золотом одежды, украшенное самоцветами оружие, а главное звонкий титул и статус придворного. А все, о чем Ярре мечтал, он привык получать. И ни честь, оказанная ему старейшинами, ни сам праздник, не могли развеять черноту в его сердце. - Ярре! Ярре! Эгей! Ярре-е! – приветствовали его отовсюду люди, которые души не чаяли в парне. А Ярре их всех ненавидел. Ненавидел и их глупый праздник, их старейшин, ненавидел этот факел, и это треклятое чучело… Пылающий огнем факел с размаху врезался чуть ли не в самую середину Старого солнца. Сухой смолянистый хворост затрещал, клубы дыма начали подниматься над площадью, сопровождаемые радостными криками, топотом, рукоплесканием. Еще один год прожит, еще одно солнце сожжено. Ярре утер пот со взмокшего от жара лба, и хмуро побрел обратно с площади. Сейчас начнутся танцы, а у него не было желания танцевать, пускай даже к этому и обязывала честь, оказанная старейшинами. Понурив голову, он просто старался побыстрее убраться отсюда. - Смотрите! - Огонь! Где огонь? - Потухло!? Невольно обернувшись, Ярре увидел страшную и невероятнейшую картину – Старое солнце уже не горело, и даже не дымило. Оно потухло. - Ярре? Это шутка? -Ты поджигать не умеешь? – дергая парня за рукав, спросил выскочивший из толпы старик. Поджигать Ярре умел. А посему существовало только две причины, которые могли заставить солнце потухнуть. Первая, это… - Ты не достоин, Ярре! Старейшины ошиблись с выбором! Пусть другой подожжет! - Я не достоин? Я не достоин?! Да вы с ума посходили! Кто, как ни я, самый достойный из всех вас? – громко отвечал Ярре, потрясая в воздухе кулаком - если солнце и не зажглось, то только одна причина может быть у этого – настала Вечная зима! - Не может она настать! Это сказки! – неожиданно для себя самого выкрикнул Нильс. Толпа разом замолчала. Все обратили свои взоры на парня, который осмелился опровергнуть главное предание всей деревни. - Сказки говоришь? – Ярре не преминул воспользоваться моментом, - Сказки? А зачем еще мы каждый год сжигаем эту кучу ветоши? По прихоти? Уж точно не тупоголовому подмастерью судить об этом! Это Великая зима… Если только… - Ярре перешел на тихий шепот, - если только это не колдовство. - Колдунов больше нет в деревне. Мы всех изгнали до твоего рождения, Ярре - Солтыс с перепуганным насмерть лицом с надеждой смотрел на сына, - Ну не могут это быть колдуны! Конечно, во всем виноваты не колдуны. И Ярре знал это. Но признать, что он недостойный, признать, что он лишь болтун и выскочка… Нет, этого он бы никогда не сделал. - Всех изгнали? Всех? Нет, не всех, осталась еще одна колдунья. Вы все поняли, о ком я говорю. Князь прячет ее от всех, потому что она колдунья! - Постой,– Нильс снова набрался смелости говорить, - ты хочешь сказать, княжна – колдунья? - Да, кретин! Именно это! А зачем бы еще князь стал ее скрывать? Почему ее никто не видел с рождения? Я вам скажу – все потому, что княжна заражена поганой магией! И мать ее от этого умерла! А вот сейчас, эта ведьма колдовством не дает солнцу загореться, призывая Великую зиму! - Ярре, это бред! – звонкий голосок Адель прорезался сквозь монотонный гул, - Это чушь! Но было уже поздно. Люди в Каструм Нубила, ничем не отличались от других людей, и в минуты опасности и страха, верили даже в самые невероятные вещи, лишь бы они давали им надежду. Разгоряченная толпа, уже не хотела слушать доводы разума. Подзадориваемые выкриками Ярре люди кинулись к замку. Неслышно было уже ни песен, не слышно смеха. Слепая злоба вела их. - Что случилось? Почему стало так тихо? – спросил князь у стражника. Двухметровый детина в кольчуге и с алебардой в руках, лишь недоуменно пожал плечами. Князь взволнованно подошел к окну, и крайне удивился, увидев опустевшую площадь, и темнеющее пятно Старого солнца на ней. «Почему же не сожгли? И где все люди? Беда? Война? Дракон?» - Измена! Измена, князь! – запыхавшись от бега, в покои князя вбежал капитан стражи, - Измена! Люди с ума посходили! Требуют вашу дочь! -Что? Мою дочь? Кто посмел? - Ваша светлость! Их Ярре ведет, сын солтыса! Солнце не зажглось, и он обвинил во всем вашу дочь! Он обвинил ее в колдовстве! - Так принесите мне голову этого наглеца! – князь громко ударил каблуком об пол. - Как можно, княже? – старый солдат упал на колени, - вся деревня с ним! У нас не хватит людей, чтобы их сдержать! - Так… Я сам выйду к ним. Будь наготове. Медленно ступая, опираясь на свой посох, князь прошел через широкую галерею, и вышел на балкон. В лицо тотчас же ударил легкий вечерний морозец, с непривычки прихватило дыхание. Под балконом уже собралась толпа. Люди недовольно роптали, потрясая зажатыми в руках вилами и факелами. Кто-то выковыривал из мостовой камни. - Что случилось? – громким, раскатистым голосом обратился князь к народу, - Почему вы осмеливаетесь беспокоить меня посреди праздника? Толпа на мгновенье замолчала – столь грозен был вид князя на балконе, а затем снова, заколыхалось, зашумело людское море. - А потому что нет праздника, князь! – выкрикнул Ярре, - Не загорается Солнце! Великая зима пришла! - Глупости! Значит, рука недостойного подносила факел! - Старейшины никогда не ошибаются! – внадрыв прокричал солтыс, - Ярре как никто достоин этой чести! - Да! Достоин! Ярре! – донеслось со всех сторон. Князь вздохнул, и с сожалением посмотрел на людей. В былые годы наглецов подобных Ярре сажали на цепь, да скоморохам продавали, теперь же… - А моя вина в чем? - Вина, князь, не твоя, - Ярре постарался изобразить поклон - а вот дочь твоя… Знаем мы, что она колдунья. И некому, кроме нее, проклятие наслать. Выдай нам княжну. - Да ты, белены объелся?! Прочь с глаз моих, холоп, покуда цел! Кто еще так думает? Тяжелая тишина повисла над замком, вдвойне тяжелая для князя – кто знает, чью сторону сейчас примут испуганные люди? И вот, постепенно нарастая, подобно шуму прибоя, по толпе прокатился ропот. Половина людей поверила князю, остальные продолжали стоять на стороне Ярре. Сперва в ход шли только слова, но вот полетел камень, другой, взметнулась дубинка… - Народ! Люди! Стойте! Остановитесь! Я ваш князь, я приказываю вам! - Бей! Убить их всех! - Папа, почему они дерутся? – голос княжны заставил князя замолчать – его маленькая дочка стояла рядом с ним и испуганно смотрела на дерущуюся толпу,– папа, зачем они? - Вон она! Ведьма! - Сам ты ведьма! Она же еще совсем ребенок! - только и успел выкрикнуть Нильс, прежде чем получил булыжником по голове. - Люди! Да придите же, наконец, в себя! Если кто и виноват в ваших бедах, то точно не десятилетний ребенок! Да кто вообще это приду… Короткий свист прервал слова князя. Что-то рядом с ним упало с мягким стуком. Страшно медленно, князь повернулся, никак не желая верить, в то, что он увидит. Ярре отбросил в сторону взятый у стражника арбалет, и незаметно скрылся в толпе. Месть свершилась – княжна без сомнения была мертва. - И он убил княжну? - Да. Убил. - А зачем? – любопытный мальчуган выбрался из-под стола. - А чем ты слушал? Из мести. Может из зависти. А вообще он просто злой был. - А что же потом стало с замком? - Ну, расскажу… - Этард на мгновенье наморщил лоб, точно припоминая, - Князь проклял всех, а утром, не взошло солнце. Замок окутала вечная зима, а все его жители… - Обратились в лед! – выкрикнул все тот же пронырливый мальчуган. - Щас я тебя, балбеса, в лед обращу! - Этард выдал тумака несостоявшемуся рассказчику - все его жители разбрелись по свету, и от одного из них я и услышал эту историю. А правда она или вымысел, кто знает… Но одно вы должны запомнить – не всякий, кто громко говорит, говорит верно, усекли? - Да! Да! – хором загалдели дети. - Ну, вот и молодцы. А теперь ступайте, дайте старому барду отдохнуть. – Этард деланно нахмурился, и, дождавшись пока дети уйдут, устало откинулся на спинку стула. Завтра предстояло еще одно путешествие.
Главная 
