Снег большими хлопьями проносился мимо окна, оседая на землю пушистым белым покрывалом, которое отражало солнечные и лунные лучи, заставляя сиять свой покров даже в ночной темноте, в безлунные дни порой улавливая и свет далеких и холодных звезд, мерцающих в своей вышине неверным сиянием. Он кружился в прихотливом танце, пытаясь увлечь внезапного путника за собой, подведя его к высоким, сработанным изо льда вратам, что ознаменовывали вход в прекрасный и величественных снежный замок, гордо возносивший свои острые шпили к небесам, выстраивал в ряд стройные башни и перекидывал между ними свои воздушные, ажурные, сотканные, казалось, лишь изо льда, снега да волшебного сияния мостики. Ворота тихо и бесшумно распахнут перед путником свои объятия, а снежный вихрь настойчиво подтолкнет внутрь, вынуждая войти в широкий двор. Там его никто не встретит – разве что шуршание снежинок да тишина. Осмотрись путник – как здесь прекрасно! Гибкие деревца с серебряными стволами, укрытые снежными шапками, гордые статуи из серого и белого камня, изображающие отважных воинов-стражей и прекрасных дев, спрятавшихся от случайного взора то за деревцем, то за поворотом, то за плащиком, коим заботливо укрыл искусно выточенную фигурку снежок. Застывший ледяными струями фонтан, на гранях которого мерцают солнечные зайчики, заставляя замерзшую воду искриться так, будто бы она журчит и переливается под ласковыми летними лучами, даря окружающему миру прохладу. Белый камень бортика фонтана, усыпанный снежинками, не манит предложением присесть на него. Во двор выходит прекрасное крыльцо замка, от которого широкой лентой спускается огромная лестница, облицованная белым мрамором. На ней – ни снежинки, будто бы каждый день неведомый хозяин сего места заставляется своих слуг подметать белоснежные ступени, смахивать белую порошицу с мраморных изящных перил. Перед ажурными дверьми, сотворенными руками, что знают и любят свое дело, застыли два стража – живы они или мертвы – оно не ясно. Ясно только то, что и они не отреагировали на твое присутствие, путник. Ну что, дорогой друг, ступишь ли ты на белый мрамор ступеней, влекомый любопытством узнать, что таится за этими дверьми, или захочешь уйти, пока врата еще не закрылись, взирая на белоснежную пустошь, что лежит перед замком, укрытым снежной пеленой? По глазам вижу, да и по действию – уже идешь, поднимаясь все выше и выше. Вот уже и рука, затянутая в перчатку, легла на кольцо, вот прозвучало три удара. Но никакой реакции – ни от неведомых стражей, ни шороха внутри… Разочарованно вздохнув, ты, путник, разворачиваешься и собираешься ступить на ленту лестницы, только вот оглянулся ты, да заметил, что в темном провале стрельчатого окна, чье стекло было украшено узорами мороза, мелькнул теплый огонек живительного тепла. Вот дверь отворилась, и в ней образовался милый старичок, белый как лунь, прикрывающий сухонькой ладошкой метнувшийся язычок пламени, заметавшийся на морозном воздухе, да подслеповато щурившийся, глядя на тебя. Ты широко и тепло улыбнулся, на что получил жестом приглашение войти внутрь, где были отдых, тепло и утоление любопытства, свойственное всем путешественникам. Иначе бы не увлекала нить дороги в далекие края, будоража воображение новыми местами. Шагнув за порог, ты оказался в узком коридоре со стрельчатым потолком, самый верх которого терялся в темной дымке, что казалась посеребренной из-за инея, покрывавшего некогда, да и сейчас, искусную и затейливую резьбу растительного орнамента. По колоннам, стоящим вдоль стен, вился узор плюща, что застыл, и его зеленые листья и стебель покрылись инеем. На полу причудливая мозаика, сложенная древними мастерами, но рассмотреть узор ты не успел – старичок уже поднимается по лестнице, оказавшейся в конце коридора, и неяркий, но такой притягательный и теплый язычок пламени становился все меньше, потому стоит поспешить. Везде царила невероятная чистота и опрятность, но не чувствовалось и духа жилого. Проходя этаж за этажом, ты уже понимал – что-то не так. Где все обитатели, что служат господину этого дома? Или тот слуга – и есть хозяин? Все внутри было покрыто инеем, который, подобно белым полотнам на мебели в нежилых комнатах, покрывал все вокруг. Чтобы не пылилось, уточните вы? Хороший вопрос – но пыли здесь не от чего взяться. Внутри – в этой роскоши, в этом застывшем великолепии все было настолько пропитано холодом и морозом, что во дворике казалось уже теплее, чем здесь! В позолоченных рамах мимо проплывали лица – красивые, строгие, миловидные. Кто-то был серьезен, кто-то лукаво улыбался, кто-то кокетничал, а кто-то мечтательно отводил взгляд своих темных глаз. Казалось, что вот сейчас они сойдут с полотен и оживят этот дом! Но нет – они оставались лишь образами, что когда-то писались с обитателей этого странного замка. И везде на картинах была видна зелень, солнце, теплый камень стен или уютный огонек камина. А где и вовсе кошка нагло сунет свою любопытную мордочку, где любимый пес с радостным выражением морды просит у хозяйки угощение, а где горделиво бьет копытом породистый жеребец… И эти картины казались живее чем то место, куда ты сейчас попал. Они дышали самой жизнью, а не были пронизаны тонкими нитями мороза и стужи, разукрасившей окна, стекла и зеркала, развесившей на хрустале люстр и золоте канделябров прозрачные сосульки и укрыв все покрывалом инея. А в самом конце коридора этаже на четвертом – или пятом, кто-то смотрел по сторонам, а не считал лестничные пролеты, по которым змейкой вьется красный ковровая дорожка, предоставляя право вести, пусть и в молчании, слуге, лишь следуя даже не за ним, а за отблеском огонька свечи – появился еще один теплый огонек, полоской мягкого света выбиваясь из-под тяжелой двери с резными косяками ручкой. Слуга открыл ее и пропустил тебя внутрь, а сам растворился в воздухе, когда ты, путник, обернувшись, хотел что-то спросить… Пора было выпадать в тихий осадок. - Не пугайся, гость дорогой, того, что ты увидел, пока шел сюда, - послышался теплый, но безликий голос из глубины комнаты. – Нет сомнений в том, что тебя мучает вопрос – что же за беда постигла этот замок, что ныне зовется снежным, ведь ни жилого духа, ни одного живого существа ты здесь не увидел. Только единоличная власть северных морозов и стуж здесь растеклась своими объятьями. Но можешь не пугаться – тебя не тронет ледяной плен, если ты, конечно, не попытаешься после рассказа моего все ринуться исправлять, пока все это великолепие можно еще спасти… - И легкая усмешка прозвучала в том голосе. И будучи подвластным ему, ты покорно сел возле кресла, что стояла у камина, и стал слушать, что тебе говорил безликий незнакомец, ни открывший ни лица своего, ни имени. - Все это началось лет триста назад. Или четыреста – годы так наскучили своим однообразием, что память не желает хранить счет дням, текущим в этой ледяной обители, где даже светлая память не смеет согревать меня своими радужными и теплыми образами. Тогда здесь был дан великий бал – бал в честь свадьбы князя и его возлюбленной. Князь был прекрасен собою, статен, молод и богат. Многим девам сердце разбил он, оставшись верен лишь одной даме, что избрал своею невестой. На этом балу, когда часы звонким гулом пробили полночь, на одной из башен подруга невесты, что не смогла простить разбитого женихом ее сердца, творила черные чары, призывая все силы ветров и бурь стуж и морозов обратить ярко светящееся чувство Любви между князем и новоявленной княгиней в холод и безразличие между супругами. Но ее мольбы остались без ответа, чтобы она не сулила Великим силам взамен на эту просьбу. И через месяц дева ушла из великолепного замка. Ушла в горы, что грядой возвышаются надгоризонтовясные дни, сверкая белоснежными шапками кристально-чистого снега. С тех пор о той деве ни слуху, ни духу, хотя молодая княгиня не раз отправляла гонцов и следопытов за своей подругой, надеясь найти хотя бы ее тело, чтобы достойно упокоить ее душу… Естественно, что время текло, и оно неумолимо безжалостно было ко всему. Чета жила душа в душу, в мире и в согласии, воспитывая двух очаровательных детей – мальчишку с яркими голубыми глазами да милую белокурую девочку, коей пророчили стать первой невестой. Но не забыли каменные стены того, что на них пытались воззвать проклятия, не забыли роковых слов, произнесенных в порыве, идущих от самого сердца. От самой души. Не забыли – и слова ожили. Но на замок не налетело страшного урагана, несущего смертоносный холод, не закрыли тучи ясного неба, насылая обильные снегопады, что были призваны погубить весь урожай, не скрылось солнце с горизонта… Нет, Тьма подползала из подпола, она снизу захватывала замок, студя винные погреба, подземные хода, покрывая тонкой корочкой подземные ручьи, что давали воду всему замку. Иней пополз по каменным стенам, вгрызаясь в саму суть, вымораживая все, до чего мог дотянуться. А дотягивался он до многого – до всего. Лишь пламя не трогал, если не мог его загасить. Люди в тот вечер беззаботно ложились спать, хотя у некоторых на душе было темно и тревожно. По утру все жители увидели, что у самой земли весь камень был в инее, что за ночь на землю выпал невиданный ранее здесь снег – и все радовались и веселились, хотя кто-то еще помнил подругу княгини, кто-то знал, что она делала в ночь свадьбы. Разные слухи поползли по городу – но плохие с легкостью перебивались радостными, везде были слышны смех да песни. Те, кто сюда забредает, говорят, что и поныне слышны они в этих стенах, что еще гуляет по узким улочкам отголосками прошлое, когда стихает ветер. В тот радостный день никто беды не ожидал, хотя некоторые старухи попрятали детей в своих домах, кто сына своего не пустил, кто дочь, кто жениха аль невесту - но таких было мало, все хотели верить и верили в чудо, что пришло с далеких гребней гор в этот чудесный зеленый край. А потом – потом все застыло в ледяном великолепии – стоило лишь часам на главной башне пробить полдень. Люди как были – так и остались стоять. Во дворе никогда не было ни единой статуи – а теперь их и не счесть. Деревья больше не укроются зелеными листьями, лишь белая перина снега будет им кроной. А вода больше никогда не будет течь, журча и переливаясь на все лады, ибо сковал ее лед до самого дна. Лишь те, кто боялись грядущего, смогли уберечься и уйти – впрочем, от гибели их все равно ничего уберечь не смогло – плодородные и разнотравные луга и поля погибли, со временем укрывшись снегом. Они лишь привели беженцев к тем горам, в которых когда-то искала смерти колдунья. И горы не приняли их, став вечной могилой… Проклятие настигло славный замок, когда-то утопавший в свете и зелени, живший в мире и благоденствии. А время – время взяло то, что хотело взять в плату у той колдуньи – теперь вечно скитаться ей пустынными коридорами, управляя тенями прошлого да морозами. И приходить в тронную залу, садясь в ногах у возлюбленного своего, заливаясь горькими слезами и пытаясь найти раскаяние и ответ на то, как исправить ту ошибку, что привела к подобному ужасу… …И голос утих, лишь потрескивание камина разбивало ту тишину, что повисла тяжелым маревом, заставляя задуматься над словами… А словами кого? Неужели это и есть та самая дева, что некогда прокляла князя и княгиню на вечный холод и равнодушие? Только ты хотел задать свой вопрос, как услышал тихий женский плач. - Там кто-то плачет… Неужели? – Но вопрос был адресован в пустоту. Ты очнулся от видения, что открыло перед тобой прошлое, найдя себя в одной из множества комнат, в которых власть была дана лишь морозу. Поднявшись, ты понял, что за это время невероятно замерз – на волосах и плаще уже успел осесть иней, который ты легко смахнул рукой, заодно разогреваясь и сам. Тихо пройдя на плач, ты вошел в огромную тронную залу, которая по-прежнему утопала в роскоши, но ее более не заливал солнечный свет, более не плясали по стенам блики от люстр и канделябров… А на троне восседали князь и княгиня, в ногах у которых в тонком шелковистом платье содрогалась в рыдании женская фигура. Черные, как вороново крыло, волосы, разметались по мраморным ступеням, тонкие белые руки то и дело возносились в мольбе о помощи, а сквозь рыдания слышались просьбы помощи… И тут дева заметила тебя, путник. Она вскинула на тебя свои темные очи, в которых застыли боль, тоска и лед. И ты понял, что пропал… …И вот очередной несчастный, утомленный дорогой путешественник ступил за порог ледяных врат, оказавшись в безмолвном дворе. И все началось сначала – только теперь не старичок, подслеповато щурясь, встречал у дверей нового гостя, а ты, что неосторожно и неразумно ринулся на поводу у собственного любопытства…
Главная 
