- Положи на пол!... Медленно!... – Она старается говорить спокойно и твердо, не выдавая противоречивых эмоций, разрывающих изнутри в клочья. Так, чтобы он не заметил ее волнения. Чтобы не выдать страха, что липкими щупальцами забрался под кожу и сейчас – клетка за клеткой – сковывает каждую мышцу. Она изо всех сил скрывает свою злость на него: агрессия – не лучший помощник. Все, как учили в Академии – по такому-то лешему нужной инструкции. Все, за исключением немаловажной детали: тогда напротив нее не стоял вооруженный напарник, подрабатывающий на полставки другом. Этот гребаный любитель начос* и мохито**, поборник прав проституток, ценитель блюза и ярый фанат шоу грузовиков-монстров «Monster Lam». Грег, твою мать!... Она крепче сжала пистолет, чтобы руки не так заметно тряслись, и стиснула челюсти, унимая барабанное соло, отбиваемое зубами. Зачем ты влез в это дерьмо, Грег???... Наркота? Убийства?... Серьезно???... Грег, точно отвечая на ее немые вопросы, скривил губы в холодной усмешке, не спуская с нее черного дула Desert Eagle. А ей с каждой секундой становится все страшнее. Внутри нарастает острое желание плюнуть на Грега. Уйти. Притвориться, что ровным счетом ничего не произошло. А на утро заявиться, как ни в чем не бывало, в участок с ароматным обжигающе горячим кофе, которым она по обыкновению угощает напарника. Их ежедневный ритуал. Без него и утро – не утро, будто солнце, как по сигналу будильника, восходит только после первого глотка. Следовало сразу пройти мимо! Так ведь нет! Приспичило изобразить из себя Джона МакКлейна*** в юбке!... И Грег… Спасибо, что не дал тому мальчишке убить меня!... Спасибо за шанс разрядить обойму в тебя!... Стрелять ей совсем не хочется. Но если Грег совершит ошибку, если спровоцирует… У нее просто-напросто не будет иного выхода… - Положи на пол, Грег!... – Громче повторила она, четко проговаривая каждое слово. И Грег отвел руку в сторону – положил оружие на покосившийся стол, покрытый слоем строительной пыли. Добивается, чтобы сорвалась… Ждет, когда сдадут нервы… Решила она, все же испытав некоторое облегчение от его действий: значит, стрелять в него не придется… Мужчина медленно протянул руку к стоящему здесь же, на столе, запыленному радио и нажал кнопку Play. Rolling Stone тут же принялись увещевать из динамиков:
«…Нет, ты не сможешь брать всегда того, что ты захочешь, Не сможешь получать всегда то, что ты захочешь…» ****
- Не говори «гоп!», пока не перепрыгнешь, Черри.
Знакомый насмешливый голос, раздавшийся сбоку, заставил непроизвольно вздрогнуть. Краем глаза она увидела мужскую фигуру, прислонившуюся к противоположной от Грега стене. А мгновение спустя пришло осознание, кто это… Грег… Его точная копия, зеркальное отражение…
- Я… я не знаю, что вы оба затеяли… - Черри замешкалась, решая, кто из двух мужчин представляет большую угрозу.
- О чем ты? – Вскинул брови в искреннем недоумении первый Грег – тот, который продолжал стоять напротив нее, держа ее на мушке. – Черри, стоит быть внимательнее, раз уж целишься в меня. – Старый добрый сарказм и неприятие ее всерьез разрешили сомнения Черри. Она моргнула и взяла себя в руки, поборов растерянность. Объяснение нашлось махом: напряжение последних недель, передоз кофеина, бессонница, стресс. «Виновников» оказалось предостаточно. Воображение шалит… Успокоила она себя.
- Сосредоточься, Черри, - в этом тот, другой Грег, соблюдал полную солидарность с тем, что все еще был под прицелом. – Не позволь обмануть себя, - порекомендовал он, поведя взглядом в сторону окна. Ее персональный взрыв из «Гнезда кукушки» щедро сыпал советами, а она прислушалась к нему. Пора завязывать с полицией… Решила Черри. Вслух она сказала:
- Вытяни руки перед собой, Грег, так, чтобы я их видела.
Мик Джаггер не унимался и продолжал предаваться лиричным откровениям: «… Ее увидел я сегодня на тусовке, В крови ее стакана плавал старикан, Она была искусная воровка – Ее я опознал по окровавленным рукам…».*****
Грег осклабился и невинно осведомился:
- Неужто, настолько не доверяешь мне, Черри?! Я, вроде как, жизнь тебе совсем недавно спас.
- Теперь ясно, для чего, - голос дрогнул.
- Не строй из себя святошу! – Грег не скрывал раздражения. – Ты видела все: и как сдавались вещдоки, и каким именно образом улики внезапно обнаруживались у подозреваемых. Ты видела это, Черри, но предпочитала закрывать на все глаза. Ведь это так удобно, - мужчина потянулся было к магнитофону, но замер от едва ли не умоляющего: «Не вынуждай меня стрелять, Грег… Пожалуйста…». Он неверяще уставился на напарницу. - Черри, Черри, Черри, - Грег покачал головой. – Ты ни разу в жизни не стреляла и сейчас хочешь убедить меня, что спустишь курок?... Вот так вот, хладнокровно?... Не лги себе, Черри. Все, что тебе остается – отпустить меня, сделать вид, что сегодняшний вечер ты провела в «Кондоре» с Клео, выслушивая ее жалкое нытье, и, борясь с желанием пустить ей пулю в лоб. Тебя же всегда бесили ее нескончаемые жалобы, Черри?... Да и сама Клео – тебя никто так не раздражает, как это нелепое создание? – На самом деле из уст Грега это все звучит не как вопрос, на который необходимо дать однозначный ответ, либо аргументировано возразить. Это утверждение, в принципе не требующее каких-либо доказательств.
- Откуда ты…? – Черри еще не сформулировала вопрос до конца, когда другой Грег – тот, что продолжал стоять, подпирая плечом стену – возмущенно высказал ей свои претензии:
- Ясен пень, заговариваю тебе зубы! Сделай уже что-нибудь, чтобы заткнуть меня, если не потому, что тебе самой порядком осточертело слушать это дерьмо, то ради моего личного спокойствия. Давай уже, Черри! Не тяни!
Вместе со все разрастающимся страхом на нее накатывала непозволительная в данной ситуации паника – огромная приливная волна, грозящая снести к чертям на своем пути хрупкую грань между реальностью и играми ее разума.
- Просто… держи руки, чтобы я их видела, Грег… - попросила Черри.
- А я бы не колебался, поменяйся мы ролями, - разочарованно признался Грег – плод ее воображения. – И будь у меня пушка… - Он направил указательный палец на нее, целясь в грудь, и изобразил выстрел, после чего развел руками в стороны – мол, не обессудь.
Черри усилием воли заставила себя игнорировать его.
- Ладно… - Кажется, настоящий Грег одумался. - Может, ты и права – я заигрался. Пора завязывать со всем этим.
- Слабовато, чтобы тягаться с Голливудом и претендовать на Оскар, но… - театрально сокрушилась копия Грега, коснувшись пальцами правой щиколотки там, где обычно напарник крепит кобуру с запасным пистолетом.
Черри зажмурилась, чтобы прогнать наваждение, открыла глаза и снова прислушалась к галлюцинации. Или не галлюцинации?… Она больше не могла с полной уверенностью сказать, чем же был этот второй Грег, выросший из ниоткуда…
- Не делай резких движений, Грег, - это последнее, что она произнесла, прежде чем происходящее начало ей самой напоминать трешевый боевик про хороших и плохих полицейских. Грег в пару прыжков преодолел расстояние до противоположной стены, на ходу вынимая запасной пистолет и едва ли не в полете выбросил руку вперед. Два выстрела прозвучали одновременно, будто лопнули шины у проезжающей мимо машины. И в следующий миг Черри увидела растянувшегося в неестественной позе на грязном полу напарника, сжимающего ствол. Она сделала движение, чтобы приблизиться к нему – проверить пульс, оказать необходимую помощь – но не сделала ни шагу, потому что ноги срослись с полом. Потому что ноги вдруг налились свинцом и подкосились, как у сломанной куклы. Больно ударившись коленями о бетонный пол, Черри непроизвольно вскрикнула от боли, но уже спустя секунду поняла, что должна была ощутить еще более острую боль раньше – сразу после хлопка, сразу после того, как схлопотала пулю в грудь от своего же напарника: вот в этом она не сомневается. Черри все еще сомневается в другом: кто этот «Грег», что сейчас стоит напротив нее и смотрит то ли с осуждением, то ли с сожалением, и не произносит ни слова. – Кто… ты?... – все, что спросила Черри перед тем, как провалиться в вязкую темноту, под ненавязчивый мотив Rolling Stone, так и не получив ответа…
«…Не сможешь взять того, что ты захочешь, детка, не сможешь получать всегда то, что ты захочешь…»
Мэйджери стояла у окна, чуть приподняв плотную штору, и с безотчетной тревогой вглядывалась в золотистый круг, опускающийся все ниже к линии горизонта, утопая в горной гряде. Где-то вдалеке, точно вторя ее беспокойству, без умолку голосил пересмешник, разнося свое заунывную песню над пустынными городскими улицами.
До рассвета оставалось едва ли чуть больше трех часов и женщина, сдвинув шторы, поставила чайник на плиту, чтобы заварить ромашку. Второй раз за ночь. В ожидании пока подоспеет кипяток, Мэйджери прошла в смежную с кухней комнату. Двенадцатилетний сынишка ворочался и бормотал что-то во сне, будто подсознательно чувствуя ее душевное состояние. Словно она может заразить его своей болезненной способностью предчувствовать неладное… Мэйджери, стараясь идти тихо, приблизилась к кровати и, усевшись с краю, ласково коснулась губами лба мальчика.
- Тш… Тш, мой милый… Это всего-навсего плохой сон… - привычно бормотала она, поглаживая взмокшие от пота волосы. – Все хорошо, родной… Мама рядом с тобой…
Мальчик, словно бы прислушавшись к ней, задышал ровнее и расслабился. Его губ коснулась безмятежная улыбка…
Наверное, кошмар уступил место светлому сну… Успокоенная этой мыслью, Мэйджери поправила сбившееся в ногах сына одеяло и вышла в коридор, лишь прикрыв дверь спальни, чтобы проникал свет.
Выпив настой из трав, Мэйджери все же убедила себя, что ее тревога беспочвенна, и нужно хоть немного поспать, ведь утром ей предстояли другие – приятные – треволнения. Она хотела сделать праздник для сынишки. Пусть небольшой, но все же повод радоваться впервые за полгода.
Уснуть этой ночью Мэйджери так и не удалось. Заунывная песня пересмешника наполняла ее сердце скрежещущим, точно когтями по стеклу, страхом. Ромашка с пустырником не помогли, равно как и обилие ритуалов, что были ей знакомы в избытке. Поэтому Мэйджери поднялась с кровати задолго до первых петухов, надеясь отвлечь себя от тягостных мыслей домашними делами и подготовкой к празднику младшего сына.
- Мам…? – Сын прошлепал босыми ногами до кухни и остановился в проходе. Взъерошенный и сонный –он ей напомнил воробышка, побывавшего в хорошей драке.
- Дилан, доброе утро, родной, - Мэйджери нежно потрепала его непослушные волосы. Поцеловав сына в щеку, женщина вернулась к раскладыванию только начищенных до блеска столовых приборов.
- Мама, ты должна усыпить их…
Ложки и вилки с невообразимым звоном попадали на кафельный пол.
- Что же ты будешь делать?... – избегая встречаться глазами с сыном, делая вид, что чересчур занята сбором столового серебра, растерянно пробормотала Мэйджери. – С самого раннего утра все из рук валится…
- Мама, ты должна это сделать, - настойчивее повторил Дилан и Мэйджери всего лишь на один миг почудился непривычный, режущий слух, металл в детском голосе. – Если ты не избавишься от них, они придут за мной…
- Кто, Дилан?... О чем ты, сынок?... – Справившись, наконец, с ложками и вилками, Мэйджери поднялась с корточек и осмелилась взглянуть на сына. Мальчик казалось, сильно напуган. Но это никак не вязалось с жесткостью, проскальзывающей в тоне его голоса.
- Ты знаешь, мама, - резко ответил Дилан, глядя на нее чуть исподлобья в упор.
- Дилан, я правда не понимаю, о чем ты. Кого мне нужно…?
- Мам, не лги мне, - строго прервал ее Дилан. – Или тебе понравилось хоронить своих сыновей?
Мэйджери, будто мириады острых игл пронзили разом. Она рефлекторно отступила назад и нащупала рукою стол, чтобы не осесть на пол.
- Не говори так, Дилан… Я не могу потерять еще и тебя…
- Мамочка, тогда сделай что-нибудь. Защити меня от них. Они придут за мной, потому что ты заключила с ними договор, мам. Я видел это все сегодня во сне, мамочка, - испуг на лице неподдельный и голос умоляющий – так не похожий на жесткий металл, которым был пронизан совсем недавно.
- Не бойся, родной. Никто ничего плохого тебе не сделает – обещаю… Я все исправлю, Дилан. Слышишь?... Я не дам тебя в обиду, - Мэйджери ненадолго отстранилась от сына, заглянула в его заплаканные глаза и вновь прижала сына к груди. Она еще не знает как, но она все исправит…
Стройка, огороженная высокой оградой, располагалась в одном из отдаленных районов Нью-Йорка. На воротах, запечатанных красно-белой лентой, висела предупреждающая надпись – «Осторожно! Идут работы», потерявшая свою актуальность года полтора назад. Сразу же по прекращении финансовых вливаний подрядная компания забросила «многообещающий» проект Центра по реабилитации наркоманов и бывших заключенных. Других желающих вложиться в благое дело не нашлось.
Возле ворот был припаркован новенький Мозерати, на водительском сидении которого восседала девушка с огненно-рыжими волосами, собранными в хвост. Она откинулась на спинку и потягивала сигарету, с наслаждением выпуская изо рта сизый дым.
- Дались тебе эти игры, Алекта******? – Она бросила короткий взгляд на сестру, неподвижно стоящую чуть поодаль. – Забавляешься с ней уже не первый день, хотя могли еще вчера покончить с делом. Аккурат в сроки, - в тоне голоса прозвучал укор.
- Миджи, получай удовольствие и не мешай другим, - не обернувшись, отозвалась Алекта, продолжая смотреть в пустые глазницы окон заброшенного здания, откуда доносились выстрелы и крики. Женские крики, похожие на вопли безумца. Достигшие той грани, к которой она поступательно ее подводила, раз за разом делая иллюзию все более ощутимой. Все более абсурдной. Доводя ее до совершенства. И всякий раз Алекте казалось, что ее новая жертва близка к раскаянию. Но неизменно ошибалась. Черри пряталась лишь сильнее в свой кокон, ограждая себя от правды, выстраивая выше стены собственной башни из слоновой кости*******, оправдывая саму себя и свое преступление до тех пор, пока не сломалась… И в этот самый момент, когда Алекта стояла возле ворот, внутри заброшенной стройки, Черри снова и снова стреляла в безоружного напарника, действующего строго по инструкции. Стреляла в своего друга, которого предала. И постепенно сходила с ума. Вот ее наказание, ее персональная тюрьма… – Хочу насладиться сполна ее виной. И не нужно подгонять меня – я привыкла сама решать, когда клиент дошел до нужной кондиции.
- Получай удовольствие, - подразнила сестру Миджи. - Сказать, кто сейчас получает удовольствие? – с налетом досады поинтересовалась она. – Тисифона********! Вот она наслаждается. После Тартара она стала просто невыносима и ее фантазия – уф! – Миджи красноречиво возвела глаза к небу, даже не задумавшись, что сестра все равно ее не видит. – Тисифона и не подумает держать себя в руках. Она найдет применение своей не в меру развитой фантазии и оторвется по полной, ни в чем себе не отказывая. Тисифона же здесь, как ребенок в кондитерской лавке.
- Значит, бери пример с нее, - с раздражающим спокойствием посоветовала Алекта.
- Ага… Только кто-то потащил меня с собой, якобы для вдохновения, - проворчала Миджи, выбросив незатушенную сигару на дорогу. – Вдохновилась?
- У меня появилась парочка-тройка новых идей, - губы Алекты растянулись в хищной улыбке.
- Чего не сделаешь ради любимой сестры. Только Тисифоне не говори – она же обидчивая, как стая Церберов.
- Все зависит от тебя, - Алекта устроилась на пассажирском сиденье.
- Заберем Тисифону и к заказчику? – уточнила Миджи.
- Да… Но сперва ответь мне на один вопрос, Миджи, - на нее устремилась пара вопросительно-выжидающих глаз. – Для чего нам эта железная рухлядь, если мы можем просто...? – Алекта щелкнула пальцами, как бы демонстрируя, что они вполне способны оказаться в нужном месте гораздо быстрее, воспользовавшись личным телепортатором, нежели на машине.
- Алекта, мы должны слиться с толпой, - пожала плечами Миджи и добавила, погладив по приборной панели: - И не обижай его. Он крайне впечатлительный.
- И за что мне такое наказание?! – вздохнула Алекта.
Она исправит все, что натворила. Не допустит, чтобы кто бы то ни был причинил ему боль. Она не позволит забрать его… Ведь Дилан – часть ее. Он – ее кровь и плоть… Он – все, что осталось от некогда счастливой семьи с непоседливыми мальчишками-задирами.
Мэйджери с трудом сдвинула с места тяжелый засов на двери, ведущей в подвал, ступила на первую скрипучую ступеньку, включила фонарик и посветила перед собой. Лестница крутая и ей нужно быть предельно осторожной, чтобы не оступиться.
Спустившись, женщина зажгла свечи, расставленные в форме шестиугольника на земляном полу. Выключила фонарь и замерла на секунду возле небольшого столика. Здесь все осталось также, как в тот день, когда она решилась на отчаянный шаг. Ослепленная желанием отомстить, надеявшаяся, что наказание виновных в гибели старшего сына уменьшит боль, - Мэйджери воспользовалась ритуалом, на который решались единицы практикующих ведьм. На самом деле, она читала лишь об одной. О той, которая не смогла простить императора Тантала… Давно это было… Слишком давно, чтобы она могла быть уверенной, что все пройдет так, как описано в колдовской книге… Но все прошло, точно по заранее отрепетированной схеме. И теперь ей необходимо использовать обратное заклятие, на поиски компонентов для которого у нее ушел практически весь день…
- Насладились творческим процессом? – Она задала вопрос только подошедшим, даже не удосужив их взглядом, и, продолжая кокетливо улыбаться бармену.
- Не в полной мере, - голос Алекты, действительно, прозвучал неудовлетворенным. – На мгновение мне показалось, что в ней начало зарождаться раскаяние и она могла бы получить шанс на искупление… Но я ошиблась.
- Уж кто бы сомневался, - подначила сестру Миджи.
- Секс на пляже, пожалуйста, - попросила Алекта бармена, пропустив мимо ушей замечание сестры. Бармен через минуту исполнил заказ.
- Не хочется тебя расстраивать и говорить – «я же говорила», но Миджи права, - повела плечами Тисифона. – Этот мир с каждым прожитым столетием становится лишь греховнее и людей все меньше волнуют добродетель, мораль и прочие атрибуты благодетельности. Божьи заветы для смертных не более чем повод сотрясать воздух в преддверии очередного ремейка на библейский Апокалипсис.
- Сплошное бла-бла-бла, - резюмировала Миджи, бесцеремонно пододвинув стакан с напитком к себе, и, в два счета осушив его.
- Напросишься, Миджи. И кто только придумал это сокращение – Миджи*********?! – с возмущением сменила тему Тисифона.
- Это называется «ассимиляция», - невозмутимо отозвалась Миджи.
- Она просто перегрелась в Тартаре, - Алекта снисходительно покосилась на сестру.
- В таком случае, мне срочно необходимо напиться, - Тисифона знаком попросила бармена повторить. Когда молодой человек поставил перед ней бутылочку Миллера, она опустила руку поверх его. – Впервые вижу смертного, у которого нет ни одной греховной мысли, - Тисифона холодно усмехнулась, видя полную беспомощность бармена. Практически прозрачные льдинки глаз буравили его. Изучали. Читали, как раскрытую книгу. Заглядывали в самые потаенные глубины души. Молодой человек не мог отвести взгляд, как и не мог одернуть руку. Он просто окаменело стоял – на его лице читался испуг и одновременное любопытство. – Совершенно чистое прошлое – зацепиться не за что… И все же… Все же и ты не отличаешься ото всего вашего человеческого рода, - Тисифона перегнулась через стойку и нашептала ему на ухо то, что грядет. – Мэйсон, ты знаешь, как этого избежать… Измени свою судьбу…
Кажется, оцепенение прошло. Мэйсон отшатнулся от Тисифоны и, выйдя из-за барной стойки, направился к выходу.
- Твои аппетиты не становятся меньше, - довольно заметила Миджи. – Что ты приготовила для него: игры разума или побалуешься с физикой? Ставлю на второе – ты всегда предпочитала режущие и колющие предметы утонченным иллюзиям.
- Не на этот раз.
- Тогда что?
- Банальная внезапная смерть, пока его душа еще чиста и невинна, как у младенца, - обыденно ответила Тисифона.
Миджи прошла на место Мэйсона, по-хозяйски взяла с полки две бутылочки Миллера и протянула одну из них Алекте:
- Да будет Рай ему вечным домом! – Сестры чокнулись и сделали по глотку.
- Развлеклись и хватит, - Алекта отставила Миллер на полированную поверхность.
- Вот всегда ты портишь все веселье! – преувеличенно обиженно заявила Миджи.
- Самое время навестить ведьму и забрать долг, - Тисифона слезла с крутящегося стула.
Мэйджери проводила ритуал по памяти и почти завершила его, когда за спиной раздался требовательный голос Дилана:
- Быстрее, мама! Поторопись! Они уже близко!
Женщина непроизвольно вздрогнула, чуть не выронив из рук нож. Она хотела спросить, как сын сюда попал (дверь была заперта), но решила отложить все расспросы на потом и продолжила складывать составляющие в металлическую чашу, не прерывая заклинания.
Три демоницы выросли перед ней словно бы из-под земли.
- Только посмотрите – наша ведьмочка задумала нарушить контракт, - Миджи взяла в руки чашу и скривила губы в насмешке при виде содержимого. – Так дела не делаются, Мэйджери, - пожурила она, отбросив ненужную посудину к стене, и, встав по правую руку от женщины. По левую остановилась Тисифона.
- Мне не нравится, когда нас пытаются обмануть, - Тисифона неодобрительно покачала головой и деланно сокрушилась: - Это как-то… оскорбительно, - она переглянулась с сестрами, будто ожидая подтверждения своим словам.
- Мэйджери, мы же все здесь деловые люди, - Алекта вышла из тени на свет. – И, как деловые люди, должны понимать важность договорных обязательств. Мы выполнили свою часть договора - твой сын Грег отомщен – и теперь твоя очередь.
- Не забирайте моего мальчика, пожалуйста, - Мэджери молила. Молила, потому что не знала, что еще можно сделать. Молила, потому что демоницы должны понять ее – ведь, они – охранительницы материнского права. – Ради всего святого.
- Святого?! – Тисифона рассмеялась. – Что может быть святого в женщине, обращающейся к демонам за помощью?! Забывшей об одной из заповедей – «Не жалей зла ближнему своему», не говоря уже об «Ударили по левой щеке – подставь правую». О, люди! Простота – да и только.
- К слову, раз уж речь все равно зашла о библейском пустозвонстве, - Миджи сбавила голос на полтона. – Грег не оценил вашего чувства юмора, - демоница кивнула, точно весомее этого аргумента могут быть только слова самого Грега.
Мэйджери прижала руки к груди, мысленно молясь, чтобы они не увидели Дилана. Она пыталась убедить себя, что старший сын понял бы ее и не стал держать зла за Черри. И разве могла Мэйджери после похорон своего мальчика продолжать жить, как ни в чем не бывало, зная, что его убийцу всего лишь отстранили от службы за недостаточностью улик? Разве могла она каждый день видеть ее и притворяться, что ничего не произошло? Ведь Грег был ее сыном. Ее первенцем. Ребенком, которого она с таким трудом отвоевала от смерти…
- Не понял бы, - точно прочитав ее мысли, проронила Алекта. – Сумей его бесплотный дух сделать хоть что-то, Грег бы помешал матери прийти на перекресток и заключить сделку…
- Но сути дела это не меняет – по счетам платить в любом случае придется, - не оттененным эмоциями голосом произнесла Тисифона.
- Пожалуйста… - слетело с губ Мэйджери. – Он все, что у меня осталось… Вы же защитницы материнского права!... Разве правильно, если мать хоронит своих детей?...
- Мертвое должно оставаться мертвым, Мэйджери. Ты знаешь это не хуже нас, - кажется, Алекта сожалела о том, что приходилось делать. – Воскрешать Дилана было ошибкой.
- Скажи, Мэйджери, каково было столько лет скрывать от Грега его вновь рожденного младшего брата? – Миджи смотрела на ведьму с неприкрытым любопытством, будто ее на самом деле интересовали причины человеческих поступков.
- Я хотела только уберечь Грега… - пробормотала Мэйджери.
- Как же ты не поймешь? – Все существо Тисифоны источало гнев. – Когда заключаешь сделку или творишь колдовство, то все «чудеса» не происходят за просто так. За них нужно платить. И Грег погиб в уплату твоего давнего долга.
- Слышала когда-нибудь о карме? – Миджи снова красноречиво кивнула. – Отвратная штука, но Громовержец уверял, что смертным без нее нельзя. Аид впрочем, никогда против этого и не возражал – Царство мертвых само собой же не заселится. Кроме того, у этих двоих извечное соревнование и ни один из них не допустит, чтобы равновесие было нарушено и чаша весов склонилось в пользу другого. Что означает только то, что у нас всегда будет работа в этом грешном-грешном мире, - Миджи смаковала последние слова, нарочито их растягивая. Греховное человечество – их «золотая жила», если хотите – с каждым подобным актом правосудия лишь подогревало к себе ее интерес. Люди – сколько бы столетий и тысячелетий не оставалось позади, не меняли своей сути, будто и нет этого пресловутого и во всеуслышание разрекламированного на Олимпе опыта, передающегося из поколения в поколение.
- Это не правда… Вы обманываете меня… - Мэйджери мотнула головой, убеждая скорее саму себя, нежели демониц, равнодушно наблюдающих за ее внутренней борьбой, так явно отражающейся на лице. Сестры молчали. – Я не знала… Не знала, что так получится.
- Незнание не освобождает от ответственности, Мэйджери, - Алекта кивнула сестрам. – Мы заберем Дилана туда, где ему самое место.
- Я не позволю… Он – мой сын… Моя кровь и плоть... - Мэйджери нерешительно взглянула на тех, кто пришел отнять у нее самое дорогое.
Сестры переглянулись в беззвучной усмешке.
– Ты бессильна против нас, Мэйджери, - сочувственно пожала плечами Алекта, словно ей в действительности было жаль убитую горем мать. – Твоя магия не сможет противостоять нам.
– Возможно, так оно и есть… Но однажды с вами уже справлялись, значит я могу...
Миджи прыснула со смеху, не дослушав Мэйджери:
- Мне померещилось или наша ведьмочка пытается угрожать нам?!
- Мэйджери, мы пришли не за тобой. Так что лучше не мешай, выполнять нам свою работу, - устало проронила Алекта.
- Я не могу вам этого позволить! - ведьма, словно бы очнулась от продолжительного сна. Она направила руку в сторону рыжеволосой демоницы и произнесла заклинание.
- Щекотно, - Миджи забавляло происходящее. Забавляла самонадеянность ведьмы и ее слепая вера в собственные силы, как и отрицание ею законов Вселенского баланса.
– Я предлагаю обмен. Если вам не безразлична жизнь одной из вас, - Мэйджери кивнула в сторону Миджи, - вы оставите мне сына… - В доказательство своих слов ведьма указала на пол - аккурат под рыжеволосой на нем отчетливо виднелась нарисованная черной краской звезда, заключенная в круг, со множеством символов и иероглифов, возникшая точно по мановению волшебной палочки. – Это заклинание связано со мной и только я могу выпустить ее оттуда, - женщина не понимала, откуда черпает уверенность, но ей просто необходимо было выторговать сына. - Старинный рецепт, передаваемый ведьмами друг другу… - пояснила она, но осеклась: сестры и без нее это знали. – Моя смерть ничего вам не даст, - испуганно отступила она, поняв без слов молчание сестер.
Мэйджери недоверчиво перевела взгляд с одной демоницы на другую, а затем спешно принялась карябать краску, опасаясь, как бы они не передумали. Нарушив границы ловушки, она сделала шаг назад.
– Теперь вы не заберете Дилана? – с мольбой в голосе прошептала она, не решаясь поверить в то, что ее план удался.
- А разве мы дали свое согласие на заключение нового договора? В следующий раз будь внимательней, заключая контракты, – губы Тисифоны растянулись в холодной усмешке.
- Мама! Нет!... – беспомощный детский крик разлетелся по подвалу и разбился на тысячи мельчайших осколков. Мэйджери не ослепляли вспышки, не сверкали молнии - не было ровным счетом никаких спецэффектов. Просто в одночасье подвал погрузился во мрак от ворвавшегося из ниоткуда сквозняка, погасившего свечи, и демоницы растворились в воздухе вместе с ее младшим сыном. Женщина с трудом поднялась с колен и дрожащим голосом позвала, все еще надеясь, что все произошедшее – не более чем сон, или, что демоницы сжалились над нею: - Дилан!... – Никто не отозвался. Мэйджери бегом поднялась по ступенькам, пересекла расстояние до дома, опрометью бросилась в детскую: - Дилан!... Сыночек!... – Ответом ей послужила лишь оглушающая тишина. Мэйджери обошла кровать, чтобы взять с письменного стола фотографию своих сыновей, но застыла, как вкопанная. Возле стула лежала груда глины – все, что осталось от ее мальчика… Все, что ей требовалось для того, чтобы создать осязаемый призрак ее сына, ее Дилана, с помощью одного слова, написанного на детской руке – «zmet»**********...
Мертвое должно оставаться мертвым… Но разве она, Мэйджери, могла продолжать жить, как ни в чем не бывало, похоронив младшего сына?... Разве она сможет продолжать жить, как ни в чем не бывало, потеряв всех своих детей?...
Примечания:
*Начос – классика кухни «текс-мекс» то есть американско-мексиканского тянитолкая. Обычно это обжаренные кусочки лепешки тортилья с каким-нибудь фаршем наверху (или просто с расплавленным сыром). **Мохито – напиток кубинской кухни. Готовится из рома, лайма, содовой, мяты, лимонного сиропа, добавляются кубики льда. *** Джон МакКлейн – персонаж фильмов «Крепкий орешек». ****Перевод (с долей адаптации) песни «You Can't Always Get What You Want» группы The Rolling Stones Александра Булынко ***** Тоже самое, что и 4. ****** Алекто (непрощающая) – одна из эринний, которым в рисмкой мифологии соответствуют фурии. Напоённая ядом горгоны, вливает злобу в сердце царицы латинов Аматы, проникает в её грудь в виде змеи и делает её безумной. ******* Башня из слоновой кости (TURRIS EBURNEA (латин.)) - убежище, в котором можно укрыться от действительности ********Тисифона (Тизифона), мстящая за убийство – одна из эринний, которым в рисмкой мифологии соответствуют фурии. *********Миджи – бессовестно вольное сокращение имени Мигера (в некоторых источниках Мегера) – завистница, и также одна из эринний. ********** zmet - Голем (еврейск. «комок», «неготовое», «неоформленное»). В европейском фольклоре и средневековой демонологии глиняный великан, оживленный магическими средствами. Чтобы сделать Голема, согласно древним рецептам, нужно вылепить из красной глины человеческую фигурку ростом с десятилетнего.
Главная 
